За неоказание доверителю помощи в выработке и разъяснении позиции при рассмотрении судом дела о принудительной госпитализации в психиатрическую больницу, непринятие мер по сбору и представлению суду письменных доказательств, неподачу ходатайства о вызове свидетеля, на основании показаний которого доверитель была принудительно госпитализирована, что повлекло для доверителя тяжкие последствия, включая причинение физических и нравственных страданий, принудительное лечение в психиатрической больнице, потерю заработка, Совет применил к адвокату меру дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката.
В соответствии с Заключением Квалификационной комиссии от 23 мая 2018 года адвокатом Б. допущены следующие дисциплинарные нарушения:
– ненадлежащее, вопреки предписаниям п.п. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», п. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката (честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя, следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушений прав доверителя ходатайствовать об их устранении), исполнение своих обязанностей перед доверителем М., выразившееся в том, что она, осуществляя представительство М. при рассмотрении Л. районным судом города Москвы 03 ноября 2017 года административного искового заявления ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения города Москвы», до начала заседания суда не ознакомилась с материалами административного дела, не разработала правовую позицию в защиту прав и законных интересов доверителя М., не предприняла мер по ее подтверждению доказательствами в заседании суда;
– неисполнение, вопреки предписаниям пп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката во взаимосвязи с п. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката, своих профессиональных обязанностей перед доверителем М., что выразилось в неподаче апелляционной жалобы на решение Л. районного суда города Москвы от 3 ноября 2017 года.
В оставшейся части дисциплинарное производство признано Квалификационной комиссией подлежащим прекращению вследствие отсутствия в иных действиях адвоката нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, включая Кодекс профессиональной этики адвоката.
Адвокат Б. в заседание Совета явилась, с заключением Квалификационной комиссии от 23 мая 2018 года согласилась в полном объеме. Заявитель М. в заседание Совета явилась, предоставила в Совет письменное заявление «о не согласии с выводами Квалификационной комиссии по отдельным вопросам» (в редакции заявления М. – Примеч. Совета). В указанном заявлении М. не согласилась с выводами Квалификационной комиссии о необходимости прекращения дисциплинарного производства в части выдвинутых против адвоката Б. дисциплинарных обвинений в том, что та вступила в дело, будучи назначенной в качестве представителя административного ответчика М. судом, при наличии у последней желания воспользоваться помощью адвоката, которому она доверяет, но который не был допущен на территорию ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения города Москвы», что до заседания суда адвокат Б. не представилась заявителю М., не провела с ней беседу для выяснения причины недобровольной госпитализации, не обеспечила вручение ей копии административного искового заявления, не составила на него письменные возражения, не обеспечила вручение заявителю М. копии постановленного судом решения. Заявитель жалобы М. просила Совет принять решение о прекращении статуса адвоката Б., поскольку попав в «чудовищную ситуацию», связанную с принудительной госпитализацией в психиатрическую больницу, она рассчитывала на помощь адвоката в отстаивании ее прав и интересов, а никакой помощи не получила, была незаконно госпитализирована в психиатрическую больницу и подвергнута принудительному лечению. Заявитель М. также отметила в своем выступлении в заседании Совета, что адвокат Б. сыграла лишь формальную роль в процессе с целью придать законность вынесенному незаконному решению суда о ее недобровольной госпитализации в психиатрическую клинику.
Совет, рассмотрев дисциплинарное дело, в полном объеме соглашается с Заключением Квалификационной комиссии и ее выводами, поскольку они основаны на правильно и полно установленных обстоятельствах дела.
Так, установлено, что адвокат Б., действуя на основании ордера… в соответствии с ч. 4 ст. 54 КАС РФ участвовала 03 ноября 2017 года в качестве представителя М. в заседании Л. районного суда города Москвы при рассмотрении административного искового заявления ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения города Москвы» о недобровольной госпитализации М. Заседание суда состоялось на территории ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения города Москвы».
Давая оценку действиям адвоката Б. применительно к доводам жалобы М. о том, что адвокат Б. до заседания суда 03 ноября 2017 года не ознакомилась с материалами административного дела, вследствие чего пришла в заседание суда неподготовленной, а также что адвокат Б. при рассмотрении административного дела не сформировала юридическую и фактическую позицию в защиту прав и интересов М., не заявила ходатайства о вызове в заседание суда свидетелей, в частности врача, на основании заявления которой была осуществлена госпитализация М., иных сотрудников поликлиники… города Москвы, где заявитель М. работала и откуда была принудительно госпитализирована в психиатрическую больницу, не предприняла действий по сбору и предоставлению суду письменных доказательств, возражая против административного искового заявления, лишь формально поддержала позицию заявителя М. о несогласии на принудительную госпитализацию, Совет соглашается с выводом Квалификационной комиссии о том, что адвокат Б. при рассмотрении административного искового заявления о недобровольной госпитализации заявителя М. не представила суду правовую позицию в защиту прав и законных интересов своего доверителя, не предприняла действий по ее подтверждению доказательствами, а также по опровержению доводов административного истца, ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения города Москвы», и представленных им доказательств, что является ненадлежащим исполнением профессиональных обязанностей перед доверителем М.
Так, никаких заявлений либо иных документов, которыми подтверждалось бы обращение адвоката Б. в Л. районный суд города Москвы для ознакомления с материалами административного дела 02 ноября 2017 года, в материалы дисциплинарного производства не было представлено. В позиции адвоката Б. по заявленному административному исковому заявлению, как она изложена в протоколе судебного заседания Л. районного суда города Москвы от 03 ноября 2017 года, отсутствуют какие-либо отсылки к материалам административного дела. То обстоятельство, что адвокат Б. знакомилась с материалами административного дела 06 апреля 2018 года (то есть спустя длительное время после вынесения решения Л. районного суда 03 ноября 2017 года), является косвенным доказательством того, что до рассмотрения административного дела судом первой инстанции адвокат Б. с его материалами не знакомилась. Если бы адвокат Б. ознакомилась с материалами административного дела 02 ноября 2017 года, сняла с них копии, составила необходимые заметки для адвокатского досье, то необходимости знакомиться с ними повторно, готовясь к рассмотрению дисциплинарного производства, у нее бы не было. Кроме того, неосведомленность адвоката Б. относительно материалов административного дела проявилась в отсутствии сформированной фактической позиции по заявленным административным истцом требованиям. Как следует из протокола заседания Л. районного суда города Москвы от 03 ноября 2017 года, никаких ходатайств о приобщении к материалам административного дела доказательств либо об их истребовании адвокатом Б. заявлено не было. Никаких действий по опровержению доказательств, представленных административным истцом, адвокат Б. не предприняла. Никаких вопросов с ее стороны в адрес представителя административного истца, ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения города Москвы» … а также в адрес допрошенного по инициативе административного истца свидетеля, врача Д., не было. При этом из материалов административного дела усматриваются обстоятельства, которые должны были вызвать сомнения в законности и обоснованности требований административного истца, в том числе те, на которые впоследствии было указано судом апелляционной инстанции при отмене решения Л. районного суда города Москвы от 03 ноября 2017 года и постановлении нового решения об отказе в административном иске. При этом, как следует из мотивированного заключения комиссии врачей-психиатров в составе Д., Ми., А., протокола судебного заседания Л. районного суда города Москвы от 03 ноября 2017 года, заявитель М. последовательно отрицала наличие у нее психиатрического заболевания, а свою госпитализацию объясняла конфликтом с руководством по месту работы в поликлинике… города Москвы и своим отказом написать заявление об увольнении по собственному желанию.
Совет соглашается с Квалификационной комиссией и в том, что адвокат Б. могла и должна была обратить внимание на юридические пороки предоставленных административным истцом, ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения города Москвы», доказательств и, учитывая их, принять меры для отстаивания позиции своего доверителя. Ничего из этого адвокатом Б. сделано не было, что является как косвенным доказательством того, что с материалами административного дела адвокат Б. до его рассмотрения судом 03 ноября 2017 года не знакомилась, так и доказательством того факта, что адвокат Б. при рассмотрении административного искового заявления о недобровольной госпитализации заявителя М. не представила суду правовую позицию в защиту прав и законных интересов своего доверителя, не предприняла действий по ее подтверждению доказательствами, а также по опровержению доводов административного истца, ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения города Москвы», и представленных им доказательств. Кроме того, материалами дисциплинарного производства установлено, что у заявителя М. имелись и, в случае оказания ей адвокатом Б. квалифицированной юридической помощи, могли быть предоставлены в суд при рассмотрении административного дела документы, усиливающие позицию по оспариванию наличия оснований для недобровольной госпитализации, а именно: решение филиала… врачебной психиатрической комиссии ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения города Москвы» от 14 марта 2017 года, в соответствии с которым у заявителя М. констатировано отсутствие противопоказаний для работы в должности медсестры невролога, выданное тем же учреждением врачебное свидетельство о состоянии ее здоровья от 14 марта 2017 года, в соответствии с которым у заявителя М. отсутствуют противопоказания для работы с вредными и (или) опасными условиями труда и (или) на тяжелых работах. Указанный факт Совет также признает доказательством того, что адвокат Б. при рассмотрении административного искового заявления о недобровольной госпитализации заявителя М. не представила суду правовую позицию в защиту прав и законных интересов своего доверителя, не выполнила действий по ее подтверждению доказательствами.
Совет соглашается с Квалификационной комиссией и признает явно необоснованным довод адвоката Б. о том, что ее неучастие в процессе доказывания при рассмотрении судом административного дела обусловлено позицией доверителя М., которая «была неконтактна» и «не дала положительного ответа» на вопрос о том, планирует ли она подавать какие-либо ходатайства, не заявляла в судебном заседании ходатайств о вызове свидетелей или об истребовании и приобщении к материалам дела письменных доказательств. Во-первых, как следует из протокола заседания Л. районного суда города Москвы 03 ноября 2017 года, административный ответчик М. свою позицию суду изложила, в ходе процесса выступала, то есть в ситуации судебного заседания, которая является более психотравмирующей, чем беседа с адвокатом до заседания суда, заявитель М. была контактна, свое мнение относительно происходящего сформулировала. Во-вторых, даже если согласиться с доводом адвоката Б. о «неконтактном» состоянии заявителя М. во время беседы с адвокатом, следует учитывать, что, адвокат Б. потому и была назначена судом в качестве представителя заявителя М. на основании ч. 4 ст. 54 КАС РФ, что при решении вопроса о недобровольной госпитализации ее доверитель могла быть не в состоянии самостоятельно сформировать позицию по делу и реализовывать свои процессуальные права. В такой ситуации активное участие адвоката в процессе доказывания является тем более необходимым. Адвокат Б. не представила никаких доводов в подтверждение того, что отсутствие с ее стороны реакции на пороки предоставленных административным истцом доказательств являлось намеренной процессуальной тактикой, направленной на защиту прав и интересов доверителя. Протоколом судебного заседания Л. районного суда города Москвы от 03 ноября 2017 года подтверждается, что в части материально-правовых возражений относительно заявленных административным истцом требований адвокат Б. фактически повторила позицию доверителя, указав, что «М. согласия на госпитализацию не дает». Вместе с тем в ст. 29 Федерального закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», на которую ссылался административный истец, содержатся основания именно недобровольной госпитализации лица, осуществляемой вне зависимости от наличия либо отсутствия его согласия. Таким образом, в материально-правовом смысле, возражая против требований ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения города Москвы», адвокат Б. могла и должна была обосновывать отсутствие предусмотренных законом оснований для недобровольной госпитализации заявителя М. Простая ссылка на отсутствие согласия заявителя М. на недобровольную госпитализацию равносильна отсутствию вообще какой-либо юридической позиции по делу и ничего не добавляла к доводам заявителя М., которые она изложила самостоятельно.
Совет, кроме того, отмечает, что, как следует из протокола судебного заседания Л. районного суда города Москвы 03 ноября 2017 года, все заседание суда длилось 20 минут, с 10.00 до 10.20, что также подтверждает довод заявителя М. о формальном участии ее представителя, адвоката Б., в деле.
Обязанность адвоката-представителя в любом виде судопроизводства знакомиться до начала судебного разбирательства с материалами дела, формировать фактическую и юридическую позицию по делу и принимать меры к ее подтверждению, в том числе посредством предоставления со своей стороны доказательств и опровержения доказательств, предоставленных противной стороной, являются способом исполнения обязанности адвоката честно, разумно, добросовестно, активно защищать права, свободы и интересы доверителей всеми не запрещенными законодательством средствами, предусмотренными пп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката. Тем более важным является добросовестное, активное исполнение адвокатом указанных обязанностей в случае осуществления в административном судопроизводстве представительства доверителя, который в силусвоего физического, психического состояния (в частности, при решении вопроса о недобровольной госпитализации в связи с психическим заболеванием), а также в силу нахождения на момент рассмотрения административного дела в состоянии несвободы [на момент рассмотрения дела заявитель М. уже находилась в психиатрической больнице, будучи туда госпитализирована 31 октября 2017 года. – Примеч. Совета] лишен возможности самостоятельно реализовывать свои процессуальные права, формировать и отстаивать позицию по делу. Именно в силу изложенных соображений законодатель для данной категории административных дел предусмотрел в ч. 4 ст. 54 КАС РФ обязательное участие назначаемого судом адвоката-представителя, функции которого при рассмотрении 03 ноября 2017 года административного дела с участием административного ответчика М. осуществляла адвокат Б.
При таких обстоятельствах Совет соглашается с Квалификационной комиссией и признает, что ненадлежащее исполнение адвокатом Б. обязанностей по формированию и подтверждению позиции в защиту прав и интересов заявителя М. явилось одной из причин постановления Л. районным судом города Москвы 03 ноября 2017 года незаконного и необоснованного решения об удовлетворении требований административного истца, что повлекло для заявителя М. физические и нравственные страдания, вызванные нахождением в течение почти двух месяцев в состоянии несвободы, принудительным лечением в психиатрической больнице, а также потерю заработка.
Давая оценку действиям адвоката Б. применительно к доводам жалобы М. о том, что адвокат Б. не подала апелляционную жалобу на решение Л. районного суда города Москвы от 03 ноября 2017 года, Совет вслед за Квалификационной комиссией отмечает, что адвокат Б. данное обстоятельство не отрицает. Как следует из имеющегося в материалах дисциплинарного производства справочного листа по гражданскому делу, адвокат Б. не получала копии указанного решения суда и протокола судебного заседания. В соответствии с ч. 2 ст. 295 КАС РФ право апелляционного обжалования решения суда принадлежит лицам, участвующим в деле. Согласно ч. 1 ст. 56 КАС РФ, представитель вправе совершать от имени представляемого им лица все процессуальные действия, а при обязательном ведении административного дела с участием представителя – совершать вместо представляемого лица все процессуальные действия. Таким образом, адвокат Б. обладала правом самостоятельно подать апелляционную жалобу на решение Л. районного суда города Москвы от 03 ноября 2017 года.
Согласно п. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат-защитник обязан обжаловать приговор по просьбе подзащитного, если суд не разделил позицию адвоката-защитника и (или) подзащитного и назначил более тяжкое наказание или наказание за более тяжкое преступление, чем просили адвокат и (или) подзащитный, при наличии оснований к отмене или изменению приговора по благоприятным для подзащитного мотивам. Отказ подзащитного от обжалования приговора фиксируется его письменным заявлением адвокату.
Совет, соглашаясь с Квалификационной комиссией, отмечает, что решение суда о недобровольной госпитализации лица в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь, затрагивает права и законные интересы лица в степени, сопоставимой с той, в какой их затрагивает приговор, постановленный по уголовному делу (см. ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также, например, Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Штукатуров против Российской Федерации» (Shtukaturov v. Russia) от 27 марта 2008 года, жалоба № 44009/05, Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Руслан Макаров против Российской Федерации» (Ruslan Makarov v. Russia) от 11 октября 2016 года, жалоба № 19129/13). Так, в упомянутом Постановлении Европейского Суда по правам человека по делу «Руслан Макаров (Ruslan Makarov) против Российской Федерации» указано:
«19. Европейский Суд напоминает, что физическая свобода лица – это фундаментальное право, обеспечивающее физическую безопасность человека (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Маккей против Соединенного Королевства” (McKay v. United Kingdom), жалоба № 543/03, § 30, ECHR 2006-X). Хотя пункт 1 статьи 5 Конвенции устанавливает перечень исключений, которые могут ограничить это право (подпункты “a”–“f” пункта 1 статьи 5 Конвенции), эти исключения должны толковаться в узком смысле, и ни при каких обстоятельствах не допускается произвольное лишение свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу “Василева против Дании” (Vasileva v. Denmark) от 25 сентября 2003 г., жалоба № 52792/99, § 33).
20. Европейский Суд также напоминает, что лица, страдающие психическими заболеваниями, составляют особенно уязвимую группу и, следовательно, любое вмешательство в их права должно подвергаться строгому контролю, и лишь «крайне веские причины» могут оправдать ограничение их прав (см. Постановление Европейского Суда по делу “Алайош Кишш против Венгрии” (Alajos Kiss v. Hungary) от 20 мая 2010 г., жалоба № 38832/06, § 42).
21. В своем Постановлении по делу “Винтерверп против Нидерландов” (Winterwerp v. Netherlands) от 24 октября 1979 г., § 39, Series A, № 33) Европейский Суд установил три минимальных условия, которые должны быть соблюдены при “законном заключении под стражу душевнобольного” в значении подпункта “e” пункта 1 статьи 5 Конвенции: кроме чрезвычайных случаев, должно быть достоверно доказано, что указанное лицо является душевнобольным человеком, то есть компетентным органом должно быть установлено действительное психическое расстройство на основе объективной медицинской экспертизы, характер или степень психического расстройства должны требовать принудительного заключения, правомерность продолжающегося заключения зависит от стойкости такого расстройства.
22. Европейский Суд также последовательно указывал, что пункт 1 статьи 5 Конвенции в значительной степени отсылает к внутригосударственному законодательству, но в то же время он обязывает власти государств соблюдать конвенционные требования (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу “Караманоф против Греции” (Karamanof v. Greece) от 26 июля 2011 г., жалоба № 46372/09, §§ 40–41, и Постановление Европейского Суда по делу “Хатчисон Рейд против Соединенного Королевства” (Hutchison Reid v. United Kingdom), жалоба № 50272/99, § 47, ECHR 2003-IV). Кроме того, Европейский Суд подчеркивает, что понятие “законность” в контексте подпункта “e” пункта 1 статьи 5 Конвенции может иметь более широкое значение, чем во внутригосударственном законодательстве. Понятие, лежащее в основе этого условия, относится к “справедливой и надлежащей процедуре”, а именно мера, лишающая лица свободы, должна приниматься и исполняться надлежащим органами не быть произвольной (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Винтерверп против Нидерландов”, § 45). В этом контексте внутригосударственное разбирательство должно само по себе обеспечивать заявителю достаточную защиту от потенциального произвольного лишения его или ее свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу “Штукатуров против Российской Федерации” (Shtukaturov v. Russia) от 27 марта 2008 г., жалоба № 44009/05, § 113)».
«Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации (статья 1 Федерального закона от 30 марта 1998 года № 54-ФЗ “О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней”). Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод» (абз. 3 п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 года № 5 “О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации”». Таким образом, само лицо, в отношении которого выносится решение о недобровольной госпитализации вследствие его физического и психического состояния, а также в силу нахождения в психиатрической больнице на основании подлежащего немедленному исполнению решения суда о недобровольной госпитализации, может быть не в состоянии в полной мере реализовывать свои процессуальные права, в том числе, право на подачу апелляционной жалобы на решение суда о недобровольной госпитализации. В силу изложенного положения Кодекса профессиональной этики адвоката, обязанности адвоката обжаловать приговор суда по уголовному делу распространяются также на обжалование решения суда о недобровольной госпитализации его доверителя. В рассматриваемой ситуации суд первой инстанции не разделил позицию адвоката Б. как представителя заявителя М. Следовательно, даже исходя из позиции адвоката Б. по делу (отсутствие оснований для недобровольной госпитализации по причине несогласия на это доверителя М.), имелись основания к отмене или изменению решения суда первой инстанции по благоприятным для доверителя адвоката Б. мотивам. На основании изложенного Совет приходит к выводу, что у адвоката Б. имелась обязанность подать апелляционную жалобу на решение Л. районного суда города Москвы от 03 ноября 2017 года.
Совет соглашается с Квалификационной комиссией и признает несостоятельным объяснение адвоката Б. о том, что неподача апелляционной жалобы на указанное решение суда вызвана просьбой заявителя М., поскольку составленный в письменной форме отказ доверителя от апелляционного обжалования решения суда первой инстанции адвокатом Б. в материалы дисциплинарного производства не представлен. Кроме того, как утверждает сама адвокат Б., заявитель М. во время заседания суда была «неконтактна», вследствие чего ее отказ от защиты прав в суде апелляционной инстанции достаточным основанием для неподачи апелляционной жалобы адвокатом Б. являться не может.
При указанных обстоятельствах Совет признает презумпцию добросовестности адвоката Б. в части указанных выше дисциплинарных обвинений опровергнутой, а ее умышленную вину в совершении всех вышеуказанных нарушений установленной.
Избирая в соответствии с требованиями п. 4 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката меру дисциплинарной ответственности адвоката Б. за совершенные нарушения, Совет принимает во внимание, что они являются умышленными и грубыми, сопряжены с неисполнением фундаментальных требований законодательства об адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката. По мнению Совета, допущенные адвокатом Б. нарушения повлекли оставление доверителя М. без квалифицированной юридической помощи, что фактически означает предательство ее интересов. Ненадлежащее исполнение своих профессиональных обязанностей адвокатом Б. повлекло для заявителя М. тяжкие последствия, а именно: причинение физических и нравственных страданий, вызванных пребыванием в течение почти двух месяцев в состоянии несвободы, принудительным лечением в психиатрической больнице, потерю заработка. Кроме того, неподача адвокатом Б. апелляционной жалобы на решение Л. районного суда города Москвы от 03 ноября 2017 года привела к тому, что для проверки указанного решения суда в апелляционном порядке на основании апелляционной жалобы заявителя М. необходимо было предварительно решить вопрос о восстановлении срока на подачу апелляционной жалобы, который заявителем М. вследствие ее пребывания в психиатрическом стационаре был пропущен. В результате апелляционная жалоба М. была рассмотрена Судебной коллегией по административным делам… городского суда только 26 апреля 2018 года, вследствие чего фактическое восстановление ее прав, нарушенных незаконным и необоснованным решением суда первой инстанции о недобровольной госпитализации в психиатрический стационар, оказалось невозможным. Совет также отмечает, что недопустимое профессиональное поведение адвоката Б. наносит вред авторитету адвокатуры и направлено к подрыву доверия к ней. Между тем «Адвокат должен избегать действий (бездействия), направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре», а «Злоупотребление доверием несовместимо со званием адвоката» (п. 2 и 3 ст. 5 Кодекса профессиональной этики адвоката). С учетом совокупности указанных обстоятельств Совет считает действия адвоката Б. несовместимыми со статусом адвоката и приходит к выводу о применении к ней меры дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката как в наибольшей степени отвечающей требованию соразмерности и справедливости дисциплинарного разбирательства, предусмотренному п. 3 ст. 19 Кодекса профессиональной этики адвоката. Применение более мягкой меры дисциплинарной ответственности Совет считает невозможным еще и по той причине, что это давало бы основания считать подобное поведение допустимым для адвоката.
Определяя в соответствии с требованиями п. 7 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката срок, по истечнии которого Б. может быть допущена к сдаче квалификационного экзамена на присвоение статуса адвоката, Совет с учетом всей совокупности приведенных выше обстоятельств, а также с учетом того, что ранее адвокат Б. к дисциплинарной ответственности не привлекалась, считает необходимым установить этот срок продолжительностью в 1 (один) год.
Одновременно с этим Совет соглашается с Заключением Квалификационной комиссии о необходимости прекращения в оставшейся части настоящего дисциплинарного производства вследствие отсутствия в иных действиях (бездействии) адвоката нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, включая Кодекс профессиональной этики адвоката.
Так, заявитель М. обвиняла адвоката Б. в том, что та вступила в дело, будучи назначенной в качестве представителя административного ответчика М. судом, при наличии у последней желания воспользоваться помощью адвоката, которому она доверяет, но который не был допущен на территорию ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения города Москвы», что до заседания суда адвокат Б. не представилась заявителю М., не провела с ней беседу для выяснения причины недобровольной госпитализации, ее позиции по данному вопросу, не дала ей рекомендаций относительно поведения в заседании суда. В свою очередь адвокат Б. утверждала, что перед заседанием суда она представилась заявителю М., пояснила, что является адвокатом, назначенным судом для представления ее прав и интересов. О наличии желания привлечь иного адвоката заявитель М. ни до, ни во время судебного заседания не говорила, однако и против участия адвоката Б. не возражала. Какие-либо документы, из которых бы следовало наличие у заявителя М. договоренности о представлении ее прав и интересов с иным адвокатом, в материалы дисциплинарного дела не представлены.
Оценивая изложенные позиции участников дисциплинарного производства, Совет соглашается с Квалификационной комиссией, которая, руководствуясь в своей деятельности принципом презумпции добросовестности адвоката и возложением бремени опровержения указанной презумпции на заявителя, пришла к обоснованному выводу о том, что ввиду отсутствия каких-либо доказательств в отношении изложенных дисциплинарных обвинений в адрес адвоката Б. они являются недоказанными, а дисциплинарное производство в данной части подлежит прекращению вследствие отсутствия в действиях (бездействии) адвоката нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.
Кроме того, заявитель М. обвиняла адвоката Б. в том, что та не обеспечила вручение ей копии административного искового заявления, не составила на него письменные возражения, не обеспечила вручение заявителю М. копии постановленного судом решения. Адвокат Б. указанное дисциплинарное обвинение отрицала. В отношении указанного дисциплинарного обвинения Совет также соглашается с Квалификационной комиссией в том, что в соответствии с КАС РФ и иными законодательными актами у адвоката-представителя в административном судопроизводстве не предусмотрена обязанность обеспечивать вручение лицу, в отношении которого слушается дело о недобровольной госпитализации, копии искового заявления, постановленного судом решения, а также предоставлять в суд письменные возражения на административное исковое заявление. На основании изложенного дисциплинарное производство в данной части подлежит прекращению вследствие отсутствия в бездействии адвоката нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.
…Совет Адвокатской палаты г. Москвы решил:
1) применить к адвокату Б. …меру дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката с установлением срока, по истечении которого она допускается к сдаче квалификационного экзамена на приобретение статуса адвоката, продолжительностью 1 (один) год, за следующие дисциплинарные нарушения:
– ненадлежащее, вопреки предписаниям пп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», п. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката (честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя, следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушений прав доверителя ходатайствовать об их устранении), исполнение своих обязанностей перед доверителем М., выразившееся в том, что она, осуществляя представительство М. при рассмотрении Л. районным судом города Москвы 03 ноября 2017 года административного искового заявления ГБУ здравоохранения города Москвы «Психиатрическая больница… Департамента здравоохранения Москвы», до начала заседания суда не ознакомилась с материалами административного дела, не разработала правовую позицию в защиту прав и законных интересов доверителя М., не предприняла мер по ее подтверждению доказательствами в заседании суда;
– неисполнение, вопреки предписаниям пп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката во взаимосвязи с п. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката, своих профессиональных обязанностей перед доверителем М., что выразилось в неподаче ею апелляционной жалобы на решение Л. районного суда города Москвы от 03 ноября 2017 года;
2) прекратить в оставшейся части дисциплинарное производство, возбужденное в отношении адвоката Б. …по жалобе М. от 03 апреля 2018 г. …вследствие отсутствия в иных действиях (бездействии) адвоката нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, включая Кодекс профессиональной этики адвоката.
Вестник Адвокатской палаты города Москвы № 3 [142] 2018 с. 60 – 70.