Умышленные действия адвоката, сопровождавшиеся формированием фиктивных доказательств законности своего участия в деле заявителя в качестве защитника, ее самоустранение от надлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей, профессиональное невежество, повлекшие существенное нарушение права доверителя на защиту и причинившие вред репутации института адвокатуры, являются основанием для прекращения статуса адвоката.
Совет Адвокатской палаты г. Москвы… рассмотрел с участием адвоката Б., представителя заявителя Ф., адвоката Н. …в закрытом заседании 24 ноября 2017 г. дисциплинарное производство в отношении адвоката Б. …возбужденное по жалобе Ф. от 5 сентября 2017 г.
…В соответствии с заключением Квалификационной комиссии от 8 ноября 2017 г., адвокатом Б. допущены:
– ненадлежащее, вопреки предписаниям подп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», исполнение своих профессиональных обязанностей перед доверителем Ф., выразившееся в осуществлении адвокатом 10 октября 2016 г. его защиты в отсутствие установленных законом оснований (соглашение об оказании юридической помощи или назначение защитником) в Х. районном суде г. Москвы при рассмотрении ходатайства следователя об избрании в отношении Ф. меры пресечения в виде заключения под стражу, а также в выборе и высказывании ею 10 октября 2016 г. в заседании Х. районного суда г. Москвы процессуально-правовой позиции об оставлении на усмотрение суда вопроса о разрешении ходатайства следователя об избрании в отношении обвиняемого Ф. меры пресечения в виде заключения под стражу;
– умышленные, вопреки предписаниям подп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката во взаимосвязи с подп. 2, 3 п. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката, профессиональных обязанностей перед доверителем Ф., действия, выразившиеся в неподаче ею апелляционной жалобы на постановление Х. районного суда г. Москвы от 10 октября 2016 г. об избрании в отношении обвиняемого Ф. (заочно) меры пресечения в виде заключения под стражу.
Одновременно с этим Квалификационной комиссией вынесено заключение о необходимости прекращения дисциплинарного производства в части дисциплинарных обвинений в том, что адвокат Б., 10 октября 2016 г. приняв участие в качестве защитника Ф. в рассмотрении Х. районным судом г. Москвы ходатайства следователя об избрании в заочном порядке меры пресечения Ф. в виде заключения под стражу, не заявляла ходатайств и не делала заявлений в защиту Ф., в связи с отсутствием достаточной степени конкретизации данных обвинений со стороны заявителя Ф.
Адвокат Б., явившись в заседание Совета, отметила, что она не согласна с выводами, изложенными в заключении Квалификационной комиссии, считает, что сроки давности привлечения ее к дисциплинарной ответственности истекли, и Комиссией незаконно и необоснованно исчислен срок давности путем увязывания момента окончания нарушения дисциплинарного проступка с моментом осуществления ею 18 января 2017 г. безналичного платежа в адрес коллегии адвокатов… на сумму… рублей со своей банковской карты… с указанием в назначении платежа «оплата по соглашению… от 10 октября 2016 г.», совпадающего с номером ордера, выписанного ею в этот же день, 10 октября 2016 г., на осуществление защиты в Х. районном суде г. Москвы интересов Ф. Одновременно с этим адвокат Б. указала на свой непродолжительный стаж адвокатской деятельности на момент заключения соглашения на защиту Ф., не позволивший ей правильно сориентироваться в вопросе формирования своей позиции по ходатайству следователя об избрании Ф. заочной меры пресечения в виде заключения под стражу.
Представитель заявителя Ф., адвокат Н., в заседании Совета полностью согласился с выводами, указанными в заключении Комиссии, одновременно высказав согласованную с заявителем Ф. просьбу о наиболее мягком наказании адвоката Б. за допущенные дисциплинарные нарушения с тем, чтобы адвокат Б. не имела возможности обжаловать решение Совета.
Изучив и обсудив материалы дисциплинарного производства и заключение Квалификационной комиссии, Совет считает необходимым в полном объеме согласиться с ее выводами в отношении адвоката Б., поскольку они основаны на правильно, полно и достоверно установленных обстоятельствах дела.
Установленный в результате дисциплинарного производства факт ненадлежащего исполнения адвокатом Б. своих профессиональных обязанностей, выразившийся в осуществлении адвокатом 10 октября 2016 г. защиты Ф. в отсутствие установленных законом оснований (соглашение об оказании юридической помощи или назначение защитником) в Х. районном суде г. Москвы при рассмотрении ходатайства следователя об избрании в отношении Ф., в его отсутствие, меры пресечения в виде заключения под стражу, а также в выборе и высказывании ею 10 октября 2016 г. в заседании Х. районного суда г. Москвы позиции об оставлении на усмотрение суда вопроса о разрешении ходатайства следователя об избрании в отношении обвиняемого Ф. меры пресечения в виде заключения под стражу и в необжаловании судебного постановления, нашел свое полное подтверждение в материалах дисциплинарного производства.
Утверждения адвоката Б. о заключении ею соглашения на представление интересов Ф. в Х. районном суде г. Москвы 10 октября 2016 г. с двумя неизвестными ей лицами обоснованно признаны Квалификационной комиссией недостоверными, что дополнительно подтверждается самим фактом отсутствия соглашения в делах адвокатского образования, в котором на тот момент состояла адвокат Б. Отсутствие соглашения подтверждено письменным ответом председателя коллегии адвокатов… в адрес президента Адвокатской палаты г. Москвы.
Совет считает, что вывод Квалификационной комиссии, признавшей моментом окончания дисциплинарного проступка адвоката Б., выразившегося в незаконном вступлении в дело и участии в нем, именно дату осуществления ею денежного перевода со своего расчетного счета на счет коллегии адвокатов… имевший место 18 января 2017 г., является мотивированным и обоснованным. Действия адвоката Б. с 10 октября 2016 г., то есть с момента необоснованного и незаконного вступления ею в дело в качестве защитника Ф., а именно: выписка ордера… от 10 октября 2016 г. и участие в тот же день в судебном заседании, и до момента осуществления ею 18 января 2017 г. в адрес коллегии адвокатов… безналичного платежа на сумму… рублей со своей банковской карты… с указанием в назначении платежа «оплата по соглашению… от 10 октября 2016 г.», находятся в объективно установленной причинной взаимосвязи, направленной на реализацию единого умысла адвоката Б. по созданию фиктивных доказательств законности и обоснованности своего участия в качестве защитника Ф. 10 октября 2016 г. в Х. районном суде г. Москвы. Иных разумных объяснений подобных действий адвоката Б., с учетом отсутствия соглашения на защиту Ф., Совет не усматривает. Не приведены они и самой адвокатом Б.
Мотивирован и обоснован вывод Квалификационной комиссии об упречности профессионального поведения адвоката Б., выразившегося в оставлении ею вопроса о разрешении ходатайства следователя об избрании меры пресечения в отношении Ф. на усмотрение суда и в необжаловании судебного постановления об избрании меры пресечения. В соответствии с принципом презумпции свободы избрание меры пресечения в виде заключения под стражу, очевидно, не соответствует интересам любого человека, что должно восприниматься адвокатом как безусловное обстоятельство для формирования активной защитительной позиции, направленной на недопущение ущемления конституционного права на свободу любого лица, интересы которого защищаются конкретным адвокатом.
В случае с адвокатом Б. ситуация усугублялась еще и тем обстоятельством, что решение вопроса о мере пресечения рассматривалось судом по ходатайству следователя в отсутствие самого Ф. и без его ведома, в связи с чем он был лишен возможности защищать себя самостоятельно. При таких обстоятельствах адвокату Б. тем более следовало заявить возражение по заявленному следователем ходатайству, в котором дать оценку доводам следствия об обоснованности подозрения в причастности Ф. к инкриминируемому деянию, а также заявить об отсутствии в представленном материале достаточных фактических обстоятельств, которые свидетельствуют не только об обоснованности подозрения, но и о совершении либо реальной возможности совершения обвиняемым Ф. действий, указанных в статье 97 УПК РФ, и невозможности беспрепятственного осуществления уголовного судопроизводства посредством применения в отношении него иной меры пресечения.
Неисполнение адвокатом Б. минимальных стандартов оказания квалифицированной юридической помощи, а именно, незаявление ею возражений на ходатайство следователя об избрании в отношении Ф. меры пресечения в виде заключения под стражу, свидетельствует о ненадлежащем, вопреки предписаниям подп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, исполнении адвокатом профессиональных обязанностей перед доверителем. Совет полностью соглашается и с данным выводом Комиссии.
Совет также считает полностью и вне разумных сомнений доказанным факт бездействия адвоката Б., выразившегося в отказе от подготовки и подачи апелляционной жалобы на постановление Х. районного суда г. Москвы от 10 октября 2016 г. об избрании (заочно) Ф. меры пресечения в виде заключения под стражу, во всяком случае существенно ущемляющего конституционное право человека на свободу.
Совет неоднократно отмечал, что наличие правовых оснований как повод для обжалования судебного решения, затрагивающего конституционное право на свободу лица и связанное с избранием этому лицу меры пресечения в виде заключения под стражу, для адвоката, участвующего в деле в качестве защитника такого лица, должно в первую очередь обосновываться исходя из того постулата, что свобода является естественным состоянием любого человека и гражданина (так называемая презумпция свободы), в связи с чем любое ее ограничение должно являться надлежащим образом мотивированным и обоснованным исключением, а не правилом.
Игнорирование адвокатом Б. подобного подхода к вопросу необходимости обжалования судебных решений, существенным образом ущемляющих конституционное право человека и гражданина на свободу, обоснованно квалифицировано Комиссией как неисполнение ею своих профессиональных обязанностей вопреки предписаниям подп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката во взаимосвязи с п. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката.
С учетом вышеизложенных обстоятельств Совет признает презумпцию добросовестности адвоката Б. в части, касающейся вышеуказанных нарушений, опровергнутой, а ее вину в их совершении полностью доказанной.
Определяя, в соответствии с требованиями п. 4 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката, меру дисциплинарной ответственности адвоката Б. за совершенные нарушения, Совет принимает во внимание, что они являются умышленными, тяжкими, сопровождавшимися упречными действиями адвоката по формированию фиктивных доказательств законности своего участия в деле заявителя Ф. в качестве защитника и повлекшими существенное нарушение права доверителя адвоката Б., Ф., на защиту. Кроме того, эти действия адвоката Б. сопровождались злостным игнорированием ею решений органов адвокатского самоуправления, принятых ими в пределах своих полномочий. Самоустранение адвоката Б. от надлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей, ее профессиональное невежество, умышленное противопоставление себя всему адвокатскому сообществу и установленным законом и Кодексом профессиональной этики адвоката правилам поведения, продемонстрированные при описанных выше обстоятельствах, нанесли вред авторитету адвокатуры, были направлены к подрыву доверия к ней и по существу являются предательством интересов доверителя, поскольку создают ложную видимость соблюдения его права на защиту. Учитывая совокупность указанных обстоятельств, Совет приходит к выводу о несовместимости поведения адвоката Б. с принадлежностью к адвокатскому сообществу и, следовательно, о необходимости применения к ней меры дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката. Совет считает, что более мягкая мера дисциплинарной ответственности не только не отвечала бы требованию справедливости дисциплинарного разбирательства, предусмотренному п. 3 ст. 19 Кодекса профессиональной этики адвоката, но и давала бы основание полагать, что адвокатское сообщество считает подобное профессиональное поведение адвоката допустимым.
Устанавливая, в соответствии с требованиями п. 1.1 ст. 25, п. 7 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката, срок, по истечении которого указанное лицо допускается к сдаче квалификационного экзамена на повторное приобретение статуса адвоката, Совет принимает во внимание краткий адвокатский стаж Б. Кроме того, Совет учитывает и просьбу заявителя Ф., высказанную в заседании Совета его представителем адвокатом Н., о наиболее мягком наказании для адвоката Б. Вместе с тем Совет разъясняет заявителю Ф. и его представителю адвокату Н., что мера дисциплинарной ответственности должна быть соразмерной нарушению и справедливой, а право адвоката на обжалование решения Совета по дисциплинарному делу не может быть предметом манипулирования в угоду интересам кого-либо из участников дисциплинарного производства. Принимая во внимание указанные обстоятельства, Совет считает необходимым установить указанный срок в отношении адвоката Б. продолжительностью в один год.
Совет учитывает, что в отношении дисциплинарных нарушений, выразившихся в оставлении адвокатом Б. 10 октября 2016 г. в ходе судебного рассмотрения Х. районным судом г. Москвы на усмотрение суда решения вопроса о разрешении ходатайства следователя об избрании в отношении обвиняемого Ф. меры пресечения в виде заключения под стражу и в неподаче ею апелляционной жалобы на постановление Х. районного суда г. Москвы от 10 октября 2016 г. об избрании в отношении обвиняемого Ф. (заочно) меры пресечения в виде заключения под стражу, истек годичный срок применения мер дисциплинарной ответственности, который был предусмотрен редакцией п. 5 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката, действовавшей на момент совершения рассматриваемых нарушений. В связи с этим дисциплинарное производство в указанной части подлежит прекращению по основанию, предусмотренному подп. 6 п. 1 ст. 25 Кодекса профессиональной этики адвоката. Адвокат Б. в заседании Совета заявила об отсутствии у нее возражений против прекращения дисциплинарного производства по данному основанию. Вместе с тем, Совет считает, что прекращение дисциплинарного производства в указанной части не влияет на определение меры дисциплинарной ответственности адвоката Б., поскольку именно ее незаконное вступление в дело и участие в нем предопределило совершение ею последующих нарушений, в отношении которых истек срок давности применения мер дисциплинарной ответственности.
Одновременно с этим Совет соглашается с выводами Комиссии о необходимости прекращения дисциплинарного производства в части, касающейся дисциплинарных обвинений в том, что адвокат Б. 10 октября 2016 г. в ходе судебного рассмотрения Х. районным судом г. Москвы ходатайства следователя о заочном избрании в отношении Ф. меры пресечения в виде заключения под стражу не заявляла каких-либо ходатайств и не делала процессуально значимых заявлений, так как отсутствие достаточной детализации данных дисциплинарных обвинений в заявлении Ф. не позволяет вне разумных сомнений утверждать, что в этой части опровергнута презумпция добросовестности адвоката.
Кроме того, по общему правилу, органы адвокатского самоуправления не считают для себя допустимым вмешиваться в вопросы определения тактики защиты (работы по делу), избираемой адвокатом, который по своему статусу, закрепленному п. 1 ст. 2 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», является независимым профессиональным советником по правовым вопросам и самостоятельно определяет тот круг юридически значимых действий, которые он вправе и обязан совершить в интересах доверителя на основании заключенного с последним соглашения об оказании юридической помощи. Общими ориентирами при этом для адвоката служат положения п. 2 ст. 2 и п. 3 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», а также предписания соответствующего отраслевого (процессуального) законодательства. Самостоятельное и независимое толкование закона является неотъемлемым правом адвоката как независимого советника по правовым вопросам (см.: Вестник Адвокатской палаты г. Москвы. 2013. Выпуски №№ 1–3 (№№ 111–113). С. 58; 2013. Выпуски №№ 11–12 (№№ 121–122). С. 43 и др.).
По указанным основаниям дисциплинарное производство в данной части подлежит прекращению по основанию, предусмотренному подп. 2 п. 1 ст. 25 Кодекса профессиональной этики адвоката.
Совет Адвокатской палаты г. Москвы решил:
1) за ненадлежащее, вопреки предписаниям подп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, исполнение адвокатом Б. своих профессиональных обязанностей перед доверителем Ф., выразившееся в осуществлении адвокатом 10 октября 2016 г. его защиты в отсутствие установленных законом оснований (соглашение об оказании юридической помощи или назначение защитником) в Х. районном суде г. Москвы при рассмотрении ходатайства следователя об избрании в отношении Ф. меры пресечения в виде заключения под стражу, применить к адвокату Б. …меру дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката, и установить в отношении Б. срок, по истечении которого она допускается к сдаче квалификационного экзамена на приобретение статуса адвоката, продолжительностью в один год;
2) прекратить дисциплинарное производство в отношении адвоката Б. в части, касающейся ненадлежащего, вопреки предписаниям подп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката во взаимосвязи с подп. 2 и 3 п. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката, исполнения адвокатом Б. своих профессиональных обязанностей перед доверителем Ф., выразившегося в выборе и высказывании ею 10 октября 2016 г. в заседании Х. районного суда г. Москвы процессуально-правовой позиции об оставлении на усмотрение суда вопроса о разрешении ходатайства следователя об избрании в отношении обвиняемого Ф. меры пресечения в виде заключения под стражу и в неподаче ею апелляционной жалобы на постановление Х. районного суда г. Москвы от 10 октября 2016 г. об избрании в отношении обвиняемого Ф. (заочно) меры пресечения в виде заключения под стражу вследствие истечения срока применения мер дисциплинарной ответственности;
3) прекратить в оставшейся части дисциплинарное производство, возбужденное в отношении адвоката Б. по жалобе Ф. от 5 сентября 2017 г. …вследствие отсутствия в иных действиях (бездействии) адвоката нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, включая Кодекс профессиональной этики адвоката.
Вестник Адвокатской палаты г. Москвы № 5 [139] 2017 с. 93 – 103.