Совет Адвокатской палаты г. Москвы, вопреки Заключению Квалификационной комиссии, прекратил дисциплинарное производство в отношении адвоката в части, касающейся неподдержания адвокатом отвода, заявленного ей доверителем в судебном заседании, поскольку такого дисциплинарного обвинения доверитель не выдвигал. В части, касающейся остальных дисциплинарных обвинений, Совет признал профессиональное поведение адвоката, назначенного защитником обвиняемого в связи с неявкой его защитников по соглашению, соответствующим всем требованиям законодательства, Кодекса профессиональной этики адвоката и обязательным требованиям органов адвокатского самоуправления.
Совет Адвокатской палаты г. Москвы… рассмотрел в закрытом заседании 24 ноября 2017 г. с участием адвоката П. …дисциплинарное производство в отношении нее, возбужденное по жалобам М.
В соответствии с заключением Квалификационной комиссии от 25 октября 2017 г. адвокатом П. допущено ненадлежащее, вопреки предписаниям подп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», исполнение своих профессиональных обязанностей перед доверителем М. (разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя), что выразилось в неподдержании адвокатом П. отвода, заявленного ей М. 25 августа 2017 г. в судебном заседании П. районного суда г. Москвы при рассмотрении ходатайства следователя о продлении М. срока содержания под стражей.
Кроме того, Квалификационной комиссией вынесено заключение о необходимости прекращения указанного дисциплинарного производства в оставшейся части вследствие отсутствия в иных действиях (бездействии) адвоката нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, включая Кодекс профессиональной этики адвоката.
Адвокат П. в заседании Совета не согласилась с заключением Квалификационной комиссии в части наличия в ее действиях дисциплинарного нарушения. Она обратила внимание Совета на то, что в жалобах заявителя такое дисциплинарное обвинение отсутствует. Кроме того, она утверждала, что, заявив об отсутствии у нее какой-либо заинтересованности в исходе дела, заявленный ей М. отвод поддержала, однако это не отражено в протоколе судебного заседания, который она не обжаловала в связи с его поздним изготовлением. Адвокат П. предоставила письменные возражения аналогичного содержания.
Заявитель М., содержащийся под стражей в ФКУ СИЗО… УФСИН России по г. Москве, направил в Адвокатскую палату г. Москвы заявление о желании лично участвовать в рассмотрении дисциплинарного дела, однако Совет не располагает возможностью обеспечить его личное участие. Учитывая, что М. представил подробные письменные пояснения, а также с учетом положений п. 5 ст. 24 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которым неявка кого-либо из участников дисциплинарного производства не препятствует разбирательству и принятию решения, Совет считает возможным рассмотреть дисциплинарное дело в отсутствие заявителя М.
Рассмотрев и обсудив материалы дисциплинарного производства, заключение Квалификационной комиссии, дополнительные устные и письменные пояснения участников дисциплинарного производства, Совет приходит к выводу о необходимости его прекращения в полном объеме в силу следующих причин.
В жалобах М. не содержится дисциплинарного обвинения в отношении адвоката П. в том, что она не поддержала отвод, заявленный ей М. 25 августа 2017 г. в судебном заседании П. районного суда г. Москвы. При этом в соответствии с п. 4 ст. 24 Кодекса профессиональной этики адвоката Совет адвокатской палаты при разбирательстве не праве выходить за пределы жалобы. При таких обстоятельствах дисциплинарное производство в указанной части подлежит прекращению по основанию, предусмотренному подп. 8 п. 1 ст. 25 Кодекса профессиональной этики адвоката, поскольку при разбирательстве в Совете выявлено отсутствие допустимого повода для его возбуждения в этой части. По данной причине Совет Адвокатской палаты г. Москвы не считает необходимым давать оценку объяснениям адвоката П. о том, что в протоколе судебного заседания не отражена ее позиция по заявленному ей отводу.
В оставшейся части Совет Адвокатской палаты г. Москвы соглашается с заключением Квалификационной комиссии о необходимости прекращения дисциплинарного производства по основанию, предусмотренному подп. 2 п. 1 ст. 25 Кодекса профессиональной этики адвоката.
Квалификационной комиссией установлено, что уголовное дело… возбуждено 16 декабря 2014 г. следователем СЧ СУ УВД по… ГУ МВД России по г. Москве в отношении М. по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ. 8 июля 2015 года М. было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, и он был допрошен по существу предъявленного обвинения. Защиту М. по соглашению в СУ УВД по… ГУ МВД России по г. Москве осуществляли Р. …на основании ордера № 54 от 11 марта 2015 г., Ма. …на основании ордера № 36 от 11 марта 2015 г. и Т. …на основании ордера № 10 от 24 июля 2015 г. Дело неоднократно возвращалось в следственный орган для устранения недостатков, препятствующих его рассмотрению по существу. 28 июля 2017 г. М. с участием защитника по назначению адвоката П. предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, и он был допрошен по существу предъявленного обвинения. После этого следователем выполнено требование ст. 215 УПК РФ.
Материалами дисциплинарного производства установлено, что в связи с поступившим запросом старшего следователя… МРСО СУ по… ГСУ СК РФ по г. Москве… о выделении адвоката в порядке ст. 51 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации директором Адвокатской конторы… коллегии адвокатов «…» для защиты М. была назначена адвокат П., которая в этот день являлась дежурным адвокатом.
При таких обстоятельствах назначение адвоката-защитника П. было произведено в соответствии с порядком, установленным Советом Адвокатской палаты г. Москвы.
Квалификационная комиссия верно указала на необоснованность ссылки М. в указанной части своей жалобы на положения Федерального закона от 29 июля 2017 г. № 269-ФЗ «О внесении изменений в статьи 31 и 37 Федерального закона “Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации”», поскольку в соответствии со ст. 2 данного закона он вступает в силу со дня официального опубликования. Указанный закон был опубликован на официальном интернет-портале правовой информации http://www.pravo.gov.ru 30 июля 2017 г. и, соответственно, не подлежал применению по состоянию на 28 июля 2017 г. Кроме того, в рамках полномочий, предоставленных ему ч. 3 ст. 50 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, подп. 3.1 п. 3 ст. 37 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», Совет Федеральной палаты адвокатов своим решением от 5 октября 2017 г. (Протокол № 5) утвердил «Порядок назначения адвокатов в качестве защитников в уголовном судопроизводстве», в абз. 3 п. 1.3 которого установлено, что «Действующие решения советов адвокатских палат субъектов Российской Федерации о порядке назначения адвокатов для участия в качестве защитников в уголовном судопроизводстве подлежат применению при условии соблюдения требований, закрепленных в настоящем Порядке…».
Адвокат П. в своих письменных объяснениях указала, что на ее предложение о конфиденциальном общении М. ответил отказом, сообщив, что он всё равно не будет давать каких-либо показаний, вследствие чего адвокат П. и М. общались в присутствии следователя. Впоследствии М. отказался от дачи показаний в качестве обвиняемого и в протоколе допроса сделал заявление о том, что он настаивает на вызове своих адвокатов, без них не будет давать показания и полагает, что адвокат П. не может осуществлять его защиту, потому что они не общались конфиденциально. Данное заявление не соответствовало действительности, о чем адвокат П. сразу же написала заявление, отразив это в протоколе допроса, и еще раз (под протокол) предложила М. сейчас же провести конфиденциальный разговор. М. отказался от конфиденциального общения с адвокатом П. и отказался подписывать протокол допроса. Объяснения адвоката П. подтверждены материалами дисциплинарного производства, в том числе, ее собственноручным заявлением, приложенным к протоколу следственного действия, в котором она указала, что «общаться конфиденциально М. предлагала до начала следственных действий и предлагает сейчас, от чего он отказывается». В постановлении старшего следователя… МРСО СУ по… ГСУ СК РФ по г. Москве… от 28 июля 2017 г. о полном отказе в удовлетворении ходатайства также указано, что доводы М. об отказе адвоката П. от конфиденциального общения с ним являются недостоверными.
При таких обстоятельствах Совет в данной части признает неопровергнутой презумпцию добросовестности адвоката П. и приходит к выводу, что М. по собственной воле отказался от реализации своего права на конфиденциальное общение с ней.
Не опровергнута презумпция добросовестности адвоката П. и в отношении дисциплинарного обвинения в том, что она, вопреки воле М., приняла участие 28 июля 2017 г. в качестве его защитника в производстве следственных и иных процессуальных действий с его участием, несмотря на то, что защиту М. осуществляют три адвоката по соглашению, а также в том, что, приняв участие 28 июля 2017 г. в незаконных процессуальных действиях, адвокат П. ни разу не обжаловала действия следователя… ни в судебном порядке, ни путем направления каких-либо жалоб в прокуратуру либо вышестоящий следственный орган.
Материалами дисциплинарного производства установлено, что 21 июля 2017 г. следователем… по адресам всех трех защитников М. по соглашению (включая скончавшегося адвоката Ма.), указанным в ордерах, были направлены телеграммы, содержащие уведомления о необходимости их явки 26 июля 2017 г., в 16.00, в… МРСО СУ по… ГСУ СК РФ по г. Москве, где в помещении служебного кабинета… М. будет предъявлено обвинение. Согласно имеющимся уведомлениям телеграммы адресатам вручены не были, поскольку офис (квартира) закрыт, а адресаты по извещениям за телеграммами не являются.
В связи с неявкой адвокатов Ма., Т. и Р. 26 июля 2017 г. для участия в предъявлении М. обвинения следователь… 27 июля 2017 г. направил в адрес указанных адвокатов телеграммы, содержащие уведомления о необходимости их явки 28 июля 2017 г., в 16.00, в… МРСО СУ по… ГСУ СК РФ по г. Москве, где в помещении служебного кабинета… будет предъявлено обвинение. Согласно имеющимся уведомлениям телеграммы адресатам вручены не были, поскольку офис (квартира) закрыт, а адресаты по извещениям за телеграммами не являются. Кроме того, следователь… 28 июля 2017 г. направил в Адвокатскую контору… коллегии адвокатов «…» запрос о выделении М. адвоката в порядке ст. 51 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.
Адвокаты-защитники Т. и Р., уведомленные надлежащим образом о необходимости явки 28 июля 2017 г. для участия в предъявлении М. обвинения, в… МРСО СУ по… ГСУ СК РФ по г. Москве не явились, в связи с чем следователем… обвиняемому М. была назначена адвокат П.
Из письменных объяснений адвоката П. от 18 сентября 2017 г. следует, что следователь… предъявил ей документы, подтверждающие направление адвокатам-защитникам М. уведомлений о необходимости их явки 26 и 28 июля 2017 г. для участия в следственных действиях, а также сообщил, что, со слов адвоката Т., ему известно о том, что указанным адвокатом было расторгнуто соглашение с М., и защищать его он больше не будет. Впоследствии следователь… показал адвокату П. sms-сообщение, поступившее ему с телефонного номера адвоката Т., указанного в ордере.
Из ответа следователя… от 11 октября 2017 г. на запрос адвоката П. также следует, что за период нахождения уголовного дела в его производстве (с 23 января 2017 г.) адвокаты-защитники М., Ма. и Т., будучи неоднократно уведомленными о необходимости их явки для осуществления защиты М. при проведении с последним следственных и иных процессуальных действий, ни разу не явились в следственный отдел и судебное заседание. Адвокат Р. являлся выборочно.
28 июля 2017 г. М. с участием адвоката П. было предъявлено обвинение в окончательной редакции, и он был допрошен в качестве обвиняемого, после чего М. и его защитник адвокат П. были уведомлены об окончании следственных действий, о чем был составлен соответствующий протокол.
Из постановления следователя… от 28 июля 2017 г. о привлечении М. в качестве обвиняемого видно, что обвиняемый М. от его подписания отказался, каких-либо заявлений не делал. Из протокола допроса М. в качестве обвиняемого усматривается, что М. от дачи показаний отказался, сославшись на ст. 51 Конституции Российской Федерации, указав, что готов давать показания в присутствии защитников по соглашению. По окончании допроса М. сделал заявление, собственноручно внеся его в протокол допроса, где, в числе прочего, сообщил, что он был лишен права на защиту, так как в ходе предъявления обвинения не присутствовал ни один из его защитников по соглашению, а его защиту осуществляла адвокат П., назначенная следователем. Заявление М. было поддержано адвокатом П., которая также написала собственноручное заявление и просила рассмотреть заявление М. как отказ от ее участия в деле.
Отказ М. от адвоката П. был рассмотрен следователем… с вынесением постановления, которым в удовлетворении заявления М. было отказано. В постановлении следователем указано, что адвокаты-защитники М. по соглашению были уведомлены надлежащим образом о необходимости их явки для осуществления его защиты, однако «указанные законные требования проигнорировали». Из протокола уведомления обвиняемого М. и его защитника-адвоката П. об окончании следственных действий усматривается, что после выполнения требований ст. 215 УПК РФ М. в протокол было внесено собственноручное заявление о необходимости проведения дополнительных следственных действий и о нарушении права М. на защиту, которое было поддержано адвокатом П.
Сопоставление поведения адвоката П., в связи с ее участием 28 июля 2017 г. в предъявлении М. обвинения в окончательной редакции, его допросе в качестве обвиняемого и уведомлении об окончании следственных действий, с требованиями, содержащимися в Решении Совета Федеральной палаты адвокатов России от 23 сентября 2013 г. «О двойной защите», и в Разъяснении Совета Адвокатской палаты г. Москвы от 18 января 2016 г. «Об участии в уголовном судопроизводстве защитников по назначению», свидетельствует о том, что адвокат П. действовала в соответствии с указанными требованиями, поскольку, осуществляя защиту М., она исходила из имеющихся в материалах уголовного дела сведений о том, что адвокат Ма. скончался… а адвокаты-защитники М. по соглашению Т. и Р. были заблаговременно извещены следователем о месте и времени производства конкретного процессуального действия и не явились для участия в его производстве, что в силу положений ч. 3 ст. 50 УПК РФ наделяло следователя правом провести данное процессуальное действие без участия защитников по соглашению с участием назначенного защитника.
При таких обстоятельствах Совет соглашается с выводом Квалификационной комиссии о том, что адвокат П., приняв 28 июля 2017 г. участие в предъявлении М. обвинения в окончательной редакции, его допросе в качестве обвиняемого и уведомлении об окончании следственных действий, не допустила нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, включая Кодекс профессиональной этики адвоката, надлежащим образом исполнила профессиональные обязанности перед доверителем.
Поскольку адвокат П. является профессиональным участником уголовного судопроизводства, в данном конкретном случае у нее не имелось оснований и для отражения в протоколе процессуального действия сведений о нарушении следователем норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и для подачи жалобы на нарушение права обвиняемого М. на защиту, так как каких-либо нарушений следователем допущено не было. Вместе с тем адвокат П., действуя добросовестно, подготовила и передала М. в следственный изолятор проект жалобы на действия следователя в порядке ст. 125 УПК РФ, содержание которой отражает позицию доверителя, изложенную в заявлении, приложенном к протоколу допроса.
Доводы жалобы М. от 7 августа 2017 г. о том, что в нарушение требований ч. 8 ст. 172 УПК РФ следователь не вручил ему копию постановления о привлечении его в качестве обвиняемого, в связи с чем ему до настоящего времени неизвестно, в чем он обвиняется, а на просьбу М. вручить ему копию указанного постановления следователь не отреагировал, а адвокат П. вела себя безразлично, Совет, как и Комиссия, считает надуманными, поскольку они опровергаются постановлением следователя от 28 июля 2017 г. о привлечении М. в качестве обвиняемого, в котором указано, что М. и его защитнику, адвокату П., следователем была вручена копия постановления. Указанное постановление подписано адвокатом П. без замечаний, обвиняемый М. от подписи под указанным постановлением отказался, каких-либо замечаний не сделал. При этом М. в своих замечаниях к протоколу допроса в качестве обвиняемого от 28 июля 2017 г. не указал, что ему непонятно, в чем именно он обвиняется, и не сообщал о том, что копия постановления о привлечении его в качестве обвиняемого ему следователем не вручалась.
Доводы жалобы М. о том, что адвокатом П. для него был подготовлен проект жалобы в порядке ст. 125 УПК РФ на действия следователя, который адвокатом П. был намеренно (исключительно для создания видимости предпринимаемой ею попытки его защитить) адресован в Пр. районный суд г. Москвы, а не в П. районный суд г. Москвы, Совет также отклоняет как явно надуманные. М. не воспользовался подготовленным для него адвокатом П. проектом жалобы и не направил жалобу ни в Пр. районный суд г. Москвы, ни в П. районный суд. Таким образом, неправильное указание адвокатом П. наименования суда, уполномоченного рассматривать жалобу М. на действия следователя… не повлекло за собой нарушения каких-либо прав М.
Рассматривая доводы жалобы М. о том, что адвокат П. против его желания приняла 25 августа 2017 г. участие в судебном заседании П. районного суда г. Москвы, где М. был продлен срок содержания под стражей, Совет также соглашается с Комиссией в том, что о предстоящем судебном заседании адвокаты-защитники М., Т. и Р., были извещены надлежащим образом, но не явились на него. Заявленный М. адвокату П. отвод был разрешен судом в совещательной комнате. По результатам рассмотрения отвода судом вынесено постановление, которым заявление М. об отводе адвоката-защитника П. было оставлено без удовлетворения. При обсуждении судом вопроса о возможности рассмотрения ходатайства следователя при данной явке участников процесса, М. просил отложить судебное заседание на пять суток, предоставить ему возможность заключить соглашение с другим защитником. Указанное ходатайство М. было поддержано адвокатом П., однако суд постановил рассмотреть ходатайство следователя при имевшейся явке.
При таких обстоятельствах у адвоката П. не имелось оснований отказаться от участия в судебном заседании, и презумпция ее добросовестности в этой части также признается Советом не опровергнутой.
Рассматривая доводы жалобы М. о том, что адвокатом П. была подана апелляционная жалоба на постановление П. районного суда г. Москвы от 25 августа 2017 г., Совет соглашается с Квалификационной комиссией в том, что в соответствии с подп. 2 и 3 п. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката «адвокат-защитник обязан обжаловать приговор, если суд не разделил позицию адвоката-защитника, а также при наличии оснований к отмене или изменению приговора по благоприятным для подзащитного мотивам». «Отказ подзащитного от обжалования приговора фиксируется его письменным заявлением адвокату» (абз. 2 п. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката). Вопрос о мере пресечения разрешается судом также и при постановлении приговора, и является его составной нераздельной частью (п. 17 ч. 1 ст. 299 УПК РФ). В связи с этим содержание подп. 3 п. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката, с учетом обязанности адвоката разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя (подп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката), распространяется не только на само процессуальное решение – приговор суда, но и на все другие вопросы, разрешаемые при его постановлении, а также на судебные решения по вопросу об избрании и продлении меры пресечения в виде заключения под стражу. Данная правовая позиция является устоявшейся в правоприменительной практике органов адвокатского самоуправления Адвокатской палаты г. Москвы и неоднократно публиковалась в «Вестнике Адвокатской палаты города Москвы» (см., например: Вестник Адвокатской палаты г. Москвы. 2012. №№ 1–3).
В своих письменных объяснениях от 14 октября 2017 г. адвокат П. сообщила, что после рассмотрения ходатайства о продлении меры пресечения она задала М. вопрос о том, хочет ли он, чтобы она обжаловала вынесенное постановление. М. сказал, что просит не обжаловать его, но на просьбу адвоката П. написать ей письменное заявление об этом ответил отказом. Эти пояснения адвоката П. заявителем М. не опровергнуты.
При таких обстоятельствах у адвоката П. не имелось оснований не подавать апелляционную жалобу на постановление П. районного суда г. Москвы от 25 августа 2017 г.
В отношении доводов жалобы М. о том, что апелляционная жалоба адвоката П. содержит всего 37 машинописных строк, умещается на одном листе формата А4, к ней не приложен ни один документ и в ней нет ни одного существенного довода, Совет соглашается с Комиссией в том, что, по общему правилу, органы адвокатского самоуправления не считают для себя допустимым вмешиваться в вопросы определения тактики защиты (работы по делу), избираемой адвокатом, который по своему статусу, закрепленному в п. 1 ст. 2 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», является независимым профессиональным советником по правовым вопросам. Адвокат самостоятельно определяет тот круг юридически значимых действий, которые он вправе и обязан совершить в интересах доверителя на основании заключенного с последним соглашения об оказании юридической помощи. Общими ориентирами при этом для адвоката служат положения п. 2 ст. 2 и п. 3 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», а также предписания соответствующего отраслевого (процессуального) законодательства. Самостоятельное и независимое толкование закона является неотъемлемым правом адвоката как независимого советника по правовым вопросам (см.: Вестник Адвокатской палаты г. Москвы. 2013. Выпуски №№ 1–3 (№№ 111–113). С. 58; 2013. Выпуски №№ 11 и 12 (№№ 121 и 122). С. 43 и др.). С учетом изложенного вопрос о включении тех или иных доводов в апелляционную жалобу является вопросом тактического характера.
Заявитель М. не конкретизировал дисциплинарные обвинения в указанной части и не сообщил, в чем именно он усматривает упречность содержания апелляционной жалобы адвоката П. на постановление П. районного суда г. Москвы от 25 августа 2017 г., что лишает возможности дать им какую-либо иную или дополнительную оценку.
Принимая во внимание вышеизложенное, Совет признает презумпцию добросовестности адвоката П. неопровергнутой и не усматривает в действиях (бездействии) адвоката нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей перед доверителем в указанной части дисциплинарных обвинений.
Совет Адвокатской палаты г. Москвы решил:
– прекратить дисциплинарное производство в отношении адвоката П., возбужденное по жалобам М:
1) в части, касающейся ненадлежащего, вопреки предписаниям подп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», исполнения своих профессиональных обязанностей перед доверителем М. (разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя), что выразилось в неподдержании адвокатом П. отвода, заявленного ей М. 25 августа 2017 г. в судебном заседании П. районного суда г. Москвы при рассмотрении ходатайства следователя о продлении М. срока содержания под стражей, вследствие обнаружившегося в ходе разбирательства Советом отсутствия допустимого повода для его возбуждения;
2) в оставшейся части вследствие отсутствия в иных действиях (бездействии) адвоката нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, включая Кодекс профессиональной этики адвоката.
Вестник Адвокатской палаты г. Москвы № 5 [139] 2017 с. 105 – 118.