За неисполнение адвокатом своих профессиональных обязанностей перед доверителем, выразившееся в отказе от реализации обязанности потребовать от дознавателя предоставления свидания наедине и на условиях конфиденциальности со своим подзащитным, и последовавшее за этим его незамедлительное участие в допросе доверителя в качестве подозреваемого, а также в том, что он в отсутствие своего подзащитного принял участие в следственных действиях, которые были оформлены процессуальными документами, датированными задним числом, Совет применил к адвокату меру дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката.
Совет Адвокатской палаты г. Москвы… рассмотрел в закрытом заседании 27 февраля 2018 г. с участием заявителя Г. и адвоката Ц. …дисциплинарное производство в отношении адвоката Ц., возбужденное по жалобе Г. от 20 ноября 2017 г.
В соответствии с заключением Квалификационной комиссии от 31 января 2018 г. адвокатом Ц. допущены:
1) неисполнение, вопреки предписаниям пп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката, профессиональных обязанностей перед доверителем Г., выразившееся в том, что он 19 марта 2017 г. при вступлении в уголовное дело в отношении Г. по назначению органа дознания в порядке ст. 51 УПК РФ отказался от реализации своей обязанности потребовать от дознавателя предоставления свидания наедине и на условиях конфиденциальности с подзащитным Г., а сразу принял участие в допросе доверителя Г. в качестве подозреваемого;
2) ненадлежащее, вопреки предписаниям пп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8, ч. 1 ст. 12 и п. 6 ст. 15 Кодекса профессиональной этики адвоката (устанавливающих обязанности адвоката честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя, следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушения прав доверителя ходатайствовать об их устранении, исполнять решения органов адвокатской палаты, принятые в пределах их компетенции), исполнение профессиональных обязанностей перед доверителем Г., выразившееся в том, что он в отсутствие своего подзащитного Г. принял участие в следственных действиях, которые были оформлены процессуальными документами, датированными 17 августа 2017 г. (избрание меры пресечения, объявление об окончании расследования уголовного дела, объявление обвинительного акта), в то время как обвиняемый Г. 17 августа 2017 г. в них участия не принимал, а подписал указанные процессуальные документы 18 августа 2017 г. в отсутствие адвоката Ц.
Одновременно с этим Комиссией вынесено заключение о необходимости прекращения дисциплинарного производства, возбужденного в отношении адвоката Ц. по жалобе Г. от 20 ноября 2017 г., в части дисциплинарных обвинений в том, что адвокат Ц. 19 марта 2017 г. при участии в следственных действиях, проводимых в отношении заявителя, фактически принял сторону обвинения и действовал в ее интересах, требовал… рублей в качестве оплаты его услуг по организации примирения Г. с потерпевшей, а равно в фактическом неучастии адвоката Ц. в допросе Г. 19 марта 2017 г. дознавателем ОМВД по району… г. Москвы и подписании протокола этого допроса спустя продолжительное время после его завершения, вследствие отсутствия в иных действиях (бездействии) адвоката нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, включая Кодекс профессиональной этики адвоката.
Адвокат Ц., явившись в заседание Совета, отметил, что пересмотрел свою позицию относительно заключения Квалификационной комиссии и заявил, что готов согласиться с ее выводами, одновременно сообщив Совету, что считает свои действия, направленные на достижение мирного урегулирования между Г. и потерпевшей, добросовестными, важными и позитивными для произошедшего в последующем прекращения уголовного дела судом в связи с примирением Г. и потерпевшей. Адвокат Ц. признал факт своего участия в следственных действиях, которые были оформлены процессуальными документами, датированными 17 августа 2017 г. (избрание меры пресечения, объявление об окончании расследования уголовного дела, предъявление обвинительного акта), в то время как сам обвиняемый Г. 17 августа 2017 г. в них участия не принимал, и подписание указанных процессуальных документов было осуществлено адвокатом Ц. в отсутствие его подзащитного. При этом какого-либо объяснения причины такого своего профессионального поведения адвокат Ц. привести не смог. Кроме того, адвокат Ц. ходатайствовал о приобщении к материалам дисциплинарного дела ряда характеризующих его материалов, а именно: благодарственное письмо от 11 октября 2016 г. на имя Ц. от президента Благотворительного фонда социальной поддержки… бытовая характеристика от 8 февраля 2018 г. на гражданина Ц. от капитана полиции УУП ОМВД… характеристика от 5 февраля 2018 г., выданная гражданину Ц. заместителем директора по эксплуатации, главным инженером ГБУ… справка от 20 февраля 2018 г., выданная Ц. главой Управы района… г. Москвы… о социальной деятельности Ц. в этом районе… заявление от 26 февраля 2018 г. гражданки Т., в котором указано, что адвокат Ц. на этапе предварительного расследования активно способствовал примирению по соглашению сторон в служебном кабинете… отдела ОМВД… с гражданином Г., отзыв о работе адвоката Ц. от 15 июня 2017 г. от М.; благодарственное письмо от 12 марта 2017 г. от С., адресованное Д. (без указания фамилии); благодарственное письмо от 13 октября 2018 г. от С-ва, адресованное Д. (без указания фамилии); благодарственное письмо без даты от Д., адресованное Д. (без указания фамилии). Совет частично удовлетворил указанное ходатайство, в приобщении остальных материалов отказал, поскольку они не соответствовали критериям достоверности и относимости.
Заявитель Г. в заседании Совета полностью поддержал все доводы своей жалобы, согласившись при этом и с выводами заключения Квалификационной комиссии, опроверг утверждения адвоката Ц. относительно его положительной роли в урегулировании конфликта с потерпевшей и прекращении уголовного дела в связи с примирением, пояснив, что его согласие в суде на прекращение дела по указанному основанию, во-первых, было результатом работы другого адвоката, а во-вторых, являлось фактически вынужденным, поскольку бездействие адвоката Ц. на предыдущих стадиях уголовного судопроизводства, отсутствие какой-либо помощи с его стороны в отстаивании его невиновности и даже отказ адвоката Ц. в предоставлении контактных данных потерпевшей, заставили его согласиться с таким решением, создающим для него меньшие неблагоприятные последствия, чем если бы он отказался от примирения и настаивал бы на рассмотрении дела по существу. Заявитель Г. оставил на усмотрение Совета вопрос о мере дисциплинарной ответственности адвоката Ц., при этом охарактеризовав поведение последнего как предательство своих интересов.
Изучив заключение Квалификационной комиссии и материалы дисциплинарного дела, заслушав участников заседания, Совет считает необходимым в полном объеме согласиться с выводами, изложенными в заключении Комиссии, поскольку они основаны на правильно, полно и достоверно установленных обстоятельствах дела.
Установленный в результате дисциплинарного производства вне разумных сомнений факт неисполнения адвокатом Ц. профессиональных обязанностей перед доверителем Г., выразившийся в отказе от реализации своей обязанности потребовать от дознавателя предоставления свидания наедине и на условиях конфиденциальности с подзащитным Г., и последовавшее за этим его незамедлительное участие в допросе доверителя Г. в качестве подозреваемого, безусловно, свидетельствует о неисполнении адвокатом профессиональных обязанностей перед доверителем, установленных пп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», п. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката, а также об игнорировании Разъяснений Совета Адвокатской палаты города Москвы от 2 марта 2004 г. «Об участии в делах по назначению», от 24 сентября 2015 г. «О соблюдении требований части 3 и части 4 статьи 50 УПК РФ при осуществлении защиты по назначению» и Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве, принятого VIII Всероссийским съездом адвокатов 20 апреля 2017 г.
С той же степенью достоверности в заключении Квалификационной комиссии установлен и факт ненадлежащего исполнения адвокатом Ц. своих профессиональных обязанностей перед доверителем Г., выразившийся в фактическом оставлении доверителя без квалифицированной юридической помощи при производстве с ним следственных действий (избрание меры пресечения, объявление об окончании расследования уголовного дела, объявление обвинительного акта), высокую степень важности которых для дальнейшей судьбы Г. адвокат Ц. как профессиональный участник уголовного судопроизводства не мог не осознавать. Однако умышленно и грубо нарушая предписания пп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8, ч. 1 ст. 12 и п. 6 ст. 15 Кодекса профессиональной этики адвоката, устанавливающих обязанность адвоката честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя, следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушения прав доверителя ходатайствовать об их устранении, исполнять решения органов адвокатской палаты, принятые в пределах их компетенции, адвокат Ц. в отсутствие своего подзащитного Г. принял участие в указанных выше следственных действиях, которые были оформлены процессуальными документами, датированными 17 августа 2017 г., и подписал их, хотя обвиняемый Г. 17 августа 2017 г. в них участия не принимал, а принимал участие в данных следственных действиях и подписывал соответствующие обстоятельствам процессуальные документы 18 августа 2017 г. уже в отсутствие адвоката Ц.
Представленные адвокатом Ц. в заседание Совета и приобщенные к материалам дела характеризующие его материалы, в том числе заявление гражданки Т, являвшейся потерпевшей в деле его доверителя Г., оцениваются Советом как сведения, которые не только не могут оказать какого-либо позитивного влияния на оценку описанного выше профессионального поведения адвоката Ц., но и свидетельствуют о полном непонимании адвокатом Ц. своего профессионального предназначения и своих обязанностей как защитника. Об этом непонимании свидетельствует то обстоятельство, что адвокат Ц. пытается защищаться от обоснованных обвинений своего доверителя (не отрицая их по существу) положительными мнениями о себе процессуального оппонента своего доверителя, а также органа дознания, осуществлявшего уголовное преследование его доверителя. Остальные документы, представленные адвокатом Ц. в качестве характеризующих его, в действительности никак не характеризуют его профессиональное поведение, в то время как именно оно, а не поведение в быту и общественная активность, является предметом дисциплинарного разбирательства.
Определяя в соответствии с требованиями п. 4 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката меру дисциплинарной ответственности адвоката Ц. за совершенные нарушения, Совет принимает во внимание, что они являются умышленными и тяжкими, сопровождавшимися упречными действиями адвоката по фактическому оставлению без квалифицированной юридической помощи своего доверителя при производстве с ним важнейших для его дальнейшей судьбы процессуальных и следственных действий, а также злостным игнорированием адвокатом Ц. обязательных решений органов адвокатского самоуправления, принятых ими в пределах своей компетенции. Бездействие и самоустранение адвоката Ц. от надлежащего выполнения своих профессиональных обязанностей, его профессиональное невежество, умышленное противопоставление себя всему адвокатскому сообществу и установленным законом и Кодексом профессиональной этики адвоката правилам поведения, продемонстрированные при описанных выше обстоятельствах, нанесли вред авторитету адвокатуры, были направлены к подрыву доверия к ней и по существу являются предательством интересов доверителя, поскольку создают ложную видимость соблюдения его права на защиту. Учитывая совокупность указанных обстоятельств, а также требования п. 2 и 3 ст. 5 Кодекса профессиональной этики адвоката, в соответствии с которыми адвокат должен избегать действий, направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре, а злоупотребление доверием несовместимо со званием адвоката, Совет приходит к выводу о несовместимости поведения адвоката Ц. с принадлежностью к адвокатскому сообществу и, следовательно, о необходимости применения к нему меры дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката. Совет считает, что более мягкая мера дисциплинарной ответственности не только не отвечала бы требованию справедливости дисциплинарного разбирательства, предусмотренному п. 3 ст. 19 Кодекса профессиональной этики адвоката, но и давала бы основание полагать, что адвокатское сообщество считает подобное профессиональное поведение адвоката допустимым.
Устанавливая в соответствии с требованиями п. 1.1. ст. 25, п. 7 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката срок, по истечении которого указанное лицо допускается к сдаче квалификационного экзамена на повторное приобретение статуса адвоката, Совет с учетом всех вышеприведенных обстоятельств дисциплинарных нарушений и отношения к ним адвоката Ц. считает необходимым установить в отношении него указанный срок продолжительностью в три года.
Одновременно с этим Совет Адвокатской палаты полностью соглашается с выводами Комиссии о необходимости прекращения дисциплинарного производства в части дисциплинарных обвинений в том, что адвокат Ц. 19 марта 2017 г. в ходе участия в следственных действиях, проводимых в отношении заявителя, фактически принял сторону обвинения и действовал в ее интересах, требовал… рублей в качестве оплаты своих услуг по организации примирения Г. с потерпевшей, а также в фактическом неучастии адвоката Ц. в допросе Г. 19 марта 2017 г. дознавателем ОМВД… г. Москвы и подписании протокола этого допроса спустя продолжительное время после его завершения, поскольку эти дисциплинарные обвинения не были подтверждены и доказаны заявителем Г. в той степени, при которой презумпция добросовестности адвоката могла бы быть признана опровергнутой. Данные выводы Комиссии убедительно мотивированы в заключении, в связи с чем дисциплинарное производство в указанной части подлежит прекращению по основанию, предусмотренному пп. 2 п. 1 ст. 25 Кодекса профессиональной этики адвоката.
…Совет Адвокатской палаты г. Москвы решил:
1) за неисполнение адвокатом Ц., вопреки предписаниям пп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката, профессиональных обязанностей перед доверителем Г., выразившееся в том, что он 19 марта 2017 г. при вступлении в уголовное дело в отношении Г. по назначению органа дознания в порядке ст. 51 УПК РФ отказался от реализации своей обязанности потребовать от дознавателя предоставления свидания наедине и на условиях конфиденциальности с подзащитным Г., а сразу принял участие в допросе доверителя Г. в качестве подозреваемого, а равно за ненадлежащее, вопреки предписаниям пп. 1 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 1 ст. 8, ч. 1 ст. 12 и п. 6 ст. 15 Кодекса профессиональной этики адвоката (устанавливающим обязанность адвоката честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя, следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушения прав доверителя ходатайствовать об их устранении, исполнять решения органов адвокатской палаты, принятые в пределах их компетенции) исполнение адвокатом Ц. профессиональных обязанностей перед доверителем Г., выразившееся в том, что он в отсутствие своего подзащитного Г. принял участие в следственных действиях, которые были оформлены процессуальными документами, датированными 17 августа 2017 г. (избрание меры пресечения, объявление об окончании расследования уголовного дела, объявление обвинительного акта), хотя обвиняемый Г. 17 августа 2017 г. в них участия не принимал, а подписал указанные процессуальные документы 18 августа 2017 г. в отсутствие адвоката Ц., применить к адвокату Ц. меру дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката и установить в отношении Ц. срок, по истечении которого он допускается к сдаче квалификационного экзамена на приобретение статуса адвоката, продолжительностью в три года;
2) прекратить в оставшейся части дисциплинарное производство, возбужденное в отношении адвоката Ц. по жалобе Г. от 20 ноября 2017 г., вследствие отсутствия в иных действиях (бездействии) адвоката нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, включая Кодекс профессиональной этики адвоката.